Тема вымогательства, казалось бы исчерпавшая себя, вновь привлекла повышенное внимание юристов в связи с громкими уголовными делами в отношении владельцев и администраторов популярных телеграм-каналов, требовавших плату от известных персон за удаление и неразмещение компрометирующих сведений о них. Не оставила эта тема безучастным и вашего покорного слугу.
За несколько последних лет осуждены или сейчас находятся под стражей в ожидании суда по обвинению в вымогательстве владельцы и администраторы телеграм-каналов «Адские бабки», «Проект Сканер», Riddle, «Политуправа», «Компромат-групп», «Тушите свет», «Новый век», «Небрехня», «Временное правительство», «ВЧК-ОГПУ», «Караульный», «Кремлевская прачка», «Незыгарь» и других.
Для всех этих дел характерна одна и та же фабула:
- В открытых и общедоступных телеграм-каналах в отношении известных персон размещается информация негативного содержания, касающаяся их личной жизни или служебной деятельности.
- Известные персоны через доверенных лиц обращаются к администраторам телеграм-каналов с просьбой об удалении негативного контента.
- За удаление и последующее неразмещение компрометирующих сведений администраторы телеграм-каналов требуют от заинтересованных лиц внесения ежемесячной абонентской платы, называя это услугой по управлению деловой репутацией в интернете.
Такие действия уголовный правоприменитель квалифицирует как требование передачи чужого имущества (обычно в особо крупном размере) с угрозой распространения сведений, порочащих потерпевшего, то есть вымогательство, предусмотренное п. «б» ч. 3 ст. 163 УК.
При чтении доступных материалов уголовных дел меня не покидало ощущение искусственно синтезированной в них «угрозы распространения сведений» как обязательного (альтернативного) признака вымогательства.
В соответствии с многочисленными разъяснениями высшей судебной инстанции* угроза должна быть реальной, то есть давать основания опасаться ее осуществления как немедленно, так и в будущем. Угроза в форме шантажа демонстрирует намерение распространения позорящих и иных сведений, способных причинить существенный вред потерпевшему или его близким.
Возможно ли в связи с этим вымогательство в форме распространения позорящих сведений, которое состоялось до выдвижения имущественного требования к потерпевшему?
Думаю, что само по себе распространение позорящих сведений до выдвижения имущественного требования к потерпевшему не исключает вымогательства в ситуации, когда после выдвижения такого требования существует угроза повторного распространения этой информации, но для другой целевой аудитории. В таком случае возникает новая угроза, а состоявшееся распространение сведений как бы подкрепляет ее.
Если же после выдвижения имущественного требования продолжается или повторно осуществляется распространение тех же самых позорящих сведений с использованием тех же самых каналов информирования, в особенности открытых и общедоступных телеграм-каналов, угрозу их размещения нельзя признать реальной за ее исчерпанием в результате состоявшегося распространения, которое предшествовало имущественному требованию.
Таким образом, в последнем случае состав вымогательства не образуется за отсутствием такого обязательного его признака, как угроза распространения сведений. Невольно возникает аналогия с «телегой впереди лошади».
Жесткие рамки состава вымогательства, предполагающего исчерпывающий перечень способов его совершения, выраженных в соответствующих угрозах, не позволяют использовать ст. 163 УК для защиты законных интересов жертв обсуждаемой недобросовестной практики, хотя подобные действия, вероятно, и следует признать общественно опасными.
Проблему эту можно было бы решить, но не так, как это происходит сейчас — через искусственное расширение признака «угроза распространения сведений» путем его модификации в «угрозу продолжения распространения сведений». А более изящным способом — путем использования конструкции, которая применена в ст. 172.4 УК. Норма предусматривает ответственность за действия, направленные на возврат просроченной задолженности физических лиц и сопряженные с угрозой применения насилия либо уничтожения или повреждения имущества, а равно с угрозой распространения либо с распространением заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство потерпевшего или его близких.
Это позволило бы наряду с угрозой распространения соответствующих сведений учесть в составе вымогательства и их фактическое распространение, чтобы добиться от потерпевшего выполнения незаконного имущественного требования виновного лица.
Таковы были мои выводы по результатам первого «подхода к снаряду».
Получив приглашение выступить с докладом на XIV Российском конгрессе уголовного права в МГУ, я сознательно выбрал эту тему, желая вынести свои наблюдения на суд уважаемых коллег. Дискуссия получилась весьма интересная, а мнения ее участников подтвердили проблемность и неоднозначность складывающейся правоприменительной практики в рассматриваемой категории дел.
В частности, с канд. юрид. наук Марией Филатовой мы сошлись во мнении, что если сам «потерпевший» инициирует удаление негативного контента и предлагает вознаграждение за его удаление, то во встречных действиях представителей телеграм-канала не будет такого обязательного признака вымогательства, как незаконное имущественное требование. В то же время ситуация, когда представители телеграм-канала сами размещают негативный контент и за его блокировку требуют вознаграждение, и правда больше напоминает «вымогательство», которое вынужден брать в кавычки, поскольку считаю, что текущая редакция ст. 163 УК не предполагает такой формы вымогательства.
Д-р юрид. наук, доцент Максим Жилкин задал вопрос, будет ли состав вымогательства в ситуации, когда сначала распространяют компрометирующие сведения, а потом выдвигают и удовлетворяют имущественное требование и такие сведения удаляют окончательно. На мой взгляд, здесь вымогательства не будет вследствие исчерпания угрозы до выдвижения незаконного имущественного требования. Отсутствие подкрепляющей такое требование угрозы распространения сведений исключает состав вымогательства.
Пожалуй, самый неудобный вопрос прозвучал от д-ра юрид. наук, профессора Юрия Пудовочкина, который поинтересовался: почему невозможна угроза продолжения распространения позорящих сведений, которые уже распространены? На это я ответил, что реализованная угроза перерастает в действие, которое, в свою очередь, может быть единовременным или продолжаемым, но это уже не угроза. Принимая конструкцию «угрозы продолжаемого распространения сведений», мы соглашаемся с существованием нереализуемой угрозы, которая никогда не перерастает в действие, что противоречит самой природе вымогательства. Кроме того, мы видим на примере ст. 172.4 УК, что законодатель совершенно четко разграничивает «угрозу распространения сведений» и «распространение сведений», что исключает такую спорную конструкцию, как «угроза продолжения распространения сведений».
Отвечая на реплику д-ра юрид. наук, профессора Зинаиды Незнамовой о сходстве обсуждаемой практики с классическим продолжаемым рэкетом, я согласился, что такую «бизнес-деятельность» поддерживать ни в коем случае нельзя, но существующая конструкция ст. 163 УК не предусматривает такого способа совершения преступления, как распространение позорящих сведений.
В конце дискуссии д-р юрид. наук, профессор Павел Яни спросил, что же делать со вступившими в законную силу обвинительными приговорами по рассматриваемым делам, если признать предлагаемую мною логику справедливой? Это был, конечно, риторический вопрос, за которым скрывается глубинный конфликт со складывающейся судебной практикой. Мое мнение по этому вопросу таково: судебную ошибку лучше избежать, поправимую — исправить. Наука, исключительно комплементарная судебной практике, теряет свою самостоятельность и независимость, по сути перестает быть наукой.
Таким образом, общение с уважаемыми коллегами позволило мне верифицировать мои выводы относительно неполноты ст. 163 УК, не охватывающей некоторые деяния, квалифицируемые как вымогательство.
Суммируя и обобщая наблюдения относительно обсуждаемой проблемы, хотелось бы еще раз напомнить, что уголовный закон не резиновый, но его можно и нужно уточнять в соответствии с новыми реалиями.
* Постановление Пленума Верховного cуда от 17.12.2015 № 56 «О судебной практике по делам о вымогательстве (ст. 163 УК)» (п. 6); Постановление Пленума Верховного cуда от 04.12.2014 № 16 «О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности» (п. 3); Постановление Пленума Верховного cуда от 28.06.2022 № 20 «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях против правосудия» (п. 7); Постановление Пленума Верховного cуда от 18.05.2023 № 11 «О практике рассмотрения судами уголовных дел о преступлениях против военной службы» (п. 22); Постановление Пленума Верховного cуда от 27.09.2012 № 19 (ред. от 31.05.2022) «О применении судами законодательства о необходимой обороне и причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление» (п. 2); Постановление Пленума Верховного cуда от 29.06.2021 № 21 «О некоторых вопросах судебной практики по делам о преступлениях против интересов службы в коммерческих и иных организациях (статьи 201, 2011, 202, 203 УК)» (п. 17).